Варвару постоянно ставили трапезарем (трапезарь накрывает стол и убирает грязную посуду). Больше ставить было некого. Нам продолжали давать петь будничную чреду. Варвара переживала, когда мы пели с о.Герасимом. А он не уставал подогревать в ней интерес к себе, вызывая искусственно ревность и злость к нам. И сам об этом нам хвалился. Мы были в шоке от его подлости, объясняли Варьке это, но она ничего не хотела понимать и была себе на уме. В середине января Варькино возмущение достигло пика. Нас опять поставили петь чреду после Крещения, так как братия устали. Литургию 20.01 мы пели в соборе. А потом опять перешли в Введенский храм.
Вечером после службы 21.01, выходя из Введенского храма, мы увидели батю. Он пригласил нас в гости в игуменский дом. Причём сказал позвать Варьку и Евгению, чтобы им не было обидно. Не помню, были ли мы на ужине. Варька в игуменский дом идти отказалась.
В этот момент она освободила для Евгении келью под гостиничным крыльцом, чтоб та жила одна. А сама Варька переселялась к Юле. У неё сломался шкаф от передвижения по полу. Все её богослужебные минеи стояли стопками на полу. (Минеи - большие книги на каждый день года, на каждый месяц приходится 1-3 книги.) Кругом стоял бардак. И душу её явно угнетала тревога.
В игуменском доме присутствовали гости, игумен Александр из Гагарина и его шофёр. Они сидели, по-видимому, уже давно. На столе стояла 3-литровая бутыль с виски на качельках. Мы сели. И увидели, что все уже были изрядно выпивши. Шофёр не пил, так как они собирались ехать домой. У отцов в глазах уже стояли слёзы радости. Виски был очень жёсткий, острый, дымный и пился намного тяжелее самогона. Я выпила рюмки три. Закуски почти не было. Где-то около полуночи отец Герасим встал из-за стола и с сожалением ушёл, ему нужно было служить утром. Батя никогда не пьянел. Но отец Александр уже был хорош. Они говорили друг с другом на только им понятном языке. Батя вообще был мастер с каждым разговаривать по-другому. И меня его перевоплощения всегда поражали. Так они ворковали, рассказывая истории из давно ушедшего прошлого, перебирали общих знакомых, стародавних друзей. Потом они запели. Да так громко, что зазвенела хрустальная люстра над столом, загудело в ушах, и побежали мурашки по коже. Честно говоря, происходящее вызывало смех.
Отец Пётр с совершенно мутными глазами восхищался: «Сёстры! Какие вы! Я вас такими никогда не видел!» Мы смеялись в ответ, потому что он был искренен. Потом речь зашла о Варваре. Юля сказала, что у неё упал шкаф и про другие подробности переселения, помешавшие ей прийти. Батя был благодушен как никогда. Я сказала отцу Петру, что может Варвара с Даниилом скоро составят ему конкуренцию и будут третьим молодым хором. Отец Пётр протянул мне дулю через стол. Говорить он уже не мог.
В три часа ночи мы засобирались. Утром нужно было петь Литургию с отцом Герасимом. Юля спросила разрешения взять колбасной нарезки для Варвары, батя благословил ей тарелочку.
Мать Евгения долго не могла попасть ногой в обувь. Меня сопровождал Тимофей, но, несмотря на это, по дороге в корпус я умудрилась сойти с дороги и наткнуться на можжевеловый куст. Тимофей очень смеялся, а я злилась на него, потому что мне было плохо. Сам Тимофей никогда не пил. Алкоголь явно был не лучшего качества. В подвале нас ожидала гневная мать Ольга. Она начала раздражённо допытываться у Евгении, где та была в столь поздний час и почему не позвала её с собой. Временами она срывалась на такой бабий вой, что мы частично трезвели. Мать Евгения, вся красная, не в меру выпившая, еле сидела на диванчике в коридоре. Её разбирал истерический смех, потому что мать Ольга выглядела комично, словно жена, орущая на пьяного мужа. В конце концов мы разбрелись по кельям и мгновенно улеглись спать.
Зато утром на службе было очень тяжело. Голоса не было, ведь мы не выспались. Страшный сушняк запекал внутренности. Да и голова сильно болела. Я уже в какой раз дала себе обещание не напиваться больше и уходить пораньше с этих посиделок. А вместе с тем отец Герасим был почему-то свеж как огурчик. После службы мы встретили на кухне отца Петра, пьющего помидорный рассол прямо из банки. Я и сама выпила раствор питьевой соды в воде. Мне стало получше. А до этого даже есть не могла.
Фото из личного архива: интерьер гостиной в иг.доме (п.Тимофей?)